Вроде бы, так и есть, одна из первых — тогда, и вскорости традиционно устойчивая, привычная в нашем кругу борода, — но, может, и нет её вовсе, бороды этой, и она лишь воображается кем-то, подразумевается, только намеревается — быть, и глядишь — непременно будет, потому что она — вроде знака, вроде пароля, что ли, — с нею проще, с нею спокойнее в мире холода и тоски, с нею, братцы, куда надёжнее жить в советском псевдораю, потому что она — подобье постоянной защиты от вьюг, от немыслимых завихрений — жизненных ли, огорчительных, связанных ли с судьбою, вынужденных ли, сознательных ли, — кто его разберёт, кто там определит, и надо ли это делать, если — мороз по коже, и отовсюду, куда ни шагнёшь, озираясь, — дует, сквозняком, ветерком заунывным, беспричинным, кручинным, досадным, — нет, ледяною стужей, гиблой, бездонной мглой, — и закружит, забросит в дебри, а что за дебри — сам всё узнаешь, сам всё
расхлебаешь, благо будешь незнамо где, — или в пустыню, в прорву, в глушь, — и поди попробуй вырваться из неволи, выбраться поскорее из ниоткуда — к людям, к свету, с которым — легче, — так почему же надо маяться отрешённо, мыкаться без приюта где-нибудь на рассвете или в потёмках, снова чувствуя безысходность существованья, — зная: как ни крути, придётся преодолеть и эту вынужденную преграду, — трогая вдруг ладонью выросшую щетину, кутая горло шарфом, взгляд безутешный пряча, — может быть, от прохожих, призрачно-зыбких, редких, может быть — от бесчасья, может быть — от ментов, — мало ли что стрясётся?
В. Д. Алейников, Неизбежность и благодать: История отечественного андеграунда, 2011.
